![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
rakushkiСевилья побила все рекорды по узости улочек и по нервотрепности поисков отеля. Тем обиднее было наблюдать со стороны за неторопливо текущую под апельсиновыми деревьями и уютными желтыми фонарями вечернюю жизнь. Смех, разговоры, негромкая музыка, запах жареного мяса и вина, и булыжная мостовая выглядит по обыкновению натертым до блеска паркетом, а домА – театральной декорацией. Всё как будто бы знакомо, но одновременно загадочно. И неизменно заманчиво.
В отеле нас ждал ночной портье, не говорящий по-английски. Ни слова! Что-то долго объясняял по поводу копии паспорта и сломавшегося принтера. Лёшка начал ему раздраженно говорить по-русски (ну а что, если чувак ничего не понимает, не все ли равно, на каком языке с ним говорить). Мол, меньше слов больше дела, плевать на твой принтер, давай ключ и мы пошли спать, а остальное до завтра подождёт. Но оказалось, что слова приносили ровно противоположный эффект, потому что чем больше Лёшка говорил, тем больше портье ему отвечал, и это был какой-то сюр, дурной сон: стоят два человека и стараются друг друга переговорить на разных языках. Но в результате мы все же выдрали из портье ключ и пошли в комнату.
Зашли и.. оказалось, что комната наша – без окна! У меня случился легкий приступ паники, но вместо того, чтобы сделать вдох-выдох и постараться обработать ситуацию с наименьшими потерями – ну я же не клаустрофобик какой, мне неприятно без окон, но я могу взять себя в руки – мы с Лёшкой подхватились и побежали к портье менять комнату. „Говорить буду я, - сказала я мужу. А ты молчи.“ И вот мы стоим у стойки портье, и я как давай дышать, и руками дрожать, и голосом, да слёз подпустила, и говорю, как будто еле сдерживаю крик: „Сеньор, но виндоу (и руками показываю такой кадратик), паника, паника, ПАНИКА“, - и голос такой сделала, что вот сейчас зарыдаю.
Лёшка немного опешил, робко так кладёт мне руку на плечо: „Ну ты что, - говорит тихонько, - Не надо...“ Я руку его скинула и шиплю так, углом рта: „Отстань, не мешайне видишь, работаю“ И снова дышу, дышу и сдерживаю кагбе рвущиеся рыдания. Портье приосанился, сделал успокаивающий жест, мол всё понимаю, сеньора, нет проблем, достал два ключа и снова давай тараторить. Но из бесконечного словопотока мы каким-то удивительным образом начали вычленять полезную информацию. Мол что поменяю вам трехместный номер на одноместный и двухместный, в одном номере окно на авениду, в другом на галерею, это ок для вас? Но завтра придется номера снова поменять, потому что деньги, бла-бла-бла. И так несколько раз, бесконечной бессмысленной шарманкой. А мы всё пытаемся ему втолковать про то, что пора замолчать, и показать нам, наконец, комнаты. А то мы не знаем, что такое „окно на галерею“. Долго ли коротко, оказались мы в наших номерах, но пока перетаскивали вещи, Ромка захлопнул свою комнату снаружи, а ключ остался внутри, и ему снова пришлось идти общаться с нашим разговорчивым красавцем. Ребенок даже попытался говорить с товарищем на нелюбимом своем французском, но французского наш друг тоже не знал. Короче, довели портье до предынфарктного состояния, перебудили пол-отеля и поселились кое-как.
Наутро портье сменился, новый выглядел помесью тореро и быка, имел большие чОрные выпуклые глаза, носил кудрявые бакенбарды, шелковую рубаху и златую цепь на могучей шее. Говорил мало, но зато по-английски, о счастье! И сказал нам, что переезжать нам не надо и доплачивать не надо.
Я даже стала думать, что вечернее происшествие нам просто приснилось.
Но зато улица, на которой стоял наш отель, была настолько центральной, что нос к носу к ней располагалась маленькая церквушка. И еще настолько аутентичной, что поутру на мостовой обнаружилась дохлая крыса (и пролежала там до вечера, я проверяла!). Фотография крысы у меня есть, но я пока не стану ее выкладывать, только по дополнительным заявкам :)
Но какое значение имеет вся эта чепуха, когда кругом утренняя свежая прохлада, а в маленьком кафе под апельсиновям деревом вкусный завтрак... В кафешке по стенам развешаны головы быков. Кажется, все мужчины в Севильи тореро. А женщины – Кармен. Судя по продающимся в каждом магазинчике нарядам. Даже фартуки там карменские. А вот цирюльниками что-то никто не хочет быть.
И опять идём по прекрасной полусонной улице... ах в этих местах надо рано вставать, чтобы успеть застать побольше этой радостной свежести и попозже ложиться, чтобы не пропустить ночное веселье, как оно разгорается, а потом постепенно утихает, сменяясь покоем. А спать надо днём, пережидая душную угарную жару...
А вот и площадь перед собором, возницы уже выстоились здесь в ряд со своими черными лаковыми каретами, ловят взгляды туристов, призывно машут рукой: сеньоры, садитесь, прокачу с ветерком. Между карет важно гарцуют двое конных полицейских на своих огромных серых толстоногих жеребцах в яблоках, каждый (жеребец, а не полицейский) в полтора раза больше запряженных в кареты лошадок.
Собор еще зарыт для туристов, можно только посмотреть от бокового входа, как идёт служба. Таинственно звучит латынь. Пожилой священник выходит из собора и кидает денежку канючливому попрошайке у входа. „Ну, он священник, он должен“, - рассудительно замечает Рома.
А мы идём в Алькасар, это такой восточный дворец, принадлежащий испанской королевской семье, я потом напишу подробно, не сейчас неважно. В его залах, резных ажурных, с куполообразными потолками много воздуха и восторга, и я кружусь на месте и уже не знаю, через которую из дверей я вошла. И мне это очень нравится, хоть бы здесь заблудиться, я бы провела тут часы или дни, между этих замысловатых идеально симметричных орнаментов, филигранной резьбы, загадочной вязи, между изящных белых колонн и полукруглых окошек, золотых потолков и вычурных балкончиков. И еще там прекрасные сады, с фонтанами и беседками, где явно любят танцевать гурии из мусульманского рая, они и сейчас где-то поблизости, просто спрятались, потому что бродящие туда-сюда туристы их пугают. Но за аккуратно подстриженными кустами я краем глаза улавливаю промельк их ярких шелковых одежд.
Когда мы вышли из Алькасара, в собор стояла огромная очередь. В собор хотелось, в очередь – нет. Мне больше всего нравится в этих средневековых громадинах то, что когда их обходишь, они меняются. Как будто вырастают новые башни, а старые скрываются из вида, если находишь новое, то теряешь старое. И всё как будто действительно выросло само, тудно заподозрить человеческий замысел или план. Но внутри у всех похоже. Вот, хотя бы и наш Кёльнский Собор... Меня много больше интригуют все эти мавританские замки и крепости, это арабское наследие, разбросанное по всей Испании и Португалии. Их имена наинаются на Аль (Альхаферия, Алькасар, Альхамбра), и они не дают мне покоя. В них волнующая восточная магия и роскошь. Они все – осколки бывшего целого, мне воображается, что они растут из одного корня, из какого-нибудь магического гранатового зернышка, они органично прорастают в католическую почву, но остаются экзотическими цветами на ней...
В общем, мы не стали стоять в очереди, а пошли гулять по городу. Пришли к знаменитой Арене. На экскурсии узнали, что во время корриды с быком бьется не один тореро, а еще (как минимум) пикадоры (они охлаждают пыл „свеженького“ быка, атакуя его на лошадях) и бандерильеро (втыкают быку в загривок бандерильи, чтоб раздразнить). А когда все по очереди вдоволь помучают бедное животное, то тореро убивает его. И что тореро (они же матадоры) в Андалусии считаются национальными героями. И что цвет плаща совершенно не обязательно должен быть красным: быка раздражает любая тряпка, если ею машут у него перед носом, он и цветов-то не различает. И что наряд матадора остался неизменным с семнадцатого века. Что в истории севильской корриды было несколько быков, которые так храбро сражались, что им сохранили жизнь. И одна корова, которая рожала исключительно быков-победителей. Развешанными по стенам головами этих героев может полюбоваться каждый посетитель музея. А еще в истории Севильи был период, когда один из монархов пытался ввести запрет на корриду, заменить ее какими-то игрищами. Но ничего не вышло. Слишком привыкли здешние ребята играть с едой.
Но не спрашивайте меня о том, что я думаю о корриде. Не спрашивайте, а то я неполиткорректно скажу, что коррида – это дикость и зверство. Одно дело убить и сожрать зверя, а другое – сначала его хорошенько помучить.
Еще я сделала маленькое открытие, что веер и в наше время весьма полезная штука, и севильские тетеньки обмахиваются ими не для фасону, а потому что помогает же. К тому же, с веером очень приятно играть: а когда его быстро складываешь или раскладываешь, он издает такой вкусный звук. Трррррррть. Как будто крупные сухие горошины рассыпаются по деревянному полу.
Другое моё открытие состояло в том, что если пить воду постоянно – ну вот держать бутылку в руке и всё время к ней прикладываться – то бабаханье в моей голове, которое обыкновенно начинается, если окружающая температура превышает 30 градусов, ослабевает. А то и вовсе пропадает. Одна проблема: воду надо как-то носить. Поэтому у нас вечное туда-сюда с этими бутылками.
– Лёш, эта пустая.
– Какая стая?
– Пу-стая!
…Когда вернулись к собору, очереди не было, но и дверь была заперта. Хотя было всего половина четвертого, а табличка обещала часы работы до половины пятого. Эй, всё-таки жаль, что мы не попали внутрь. Путеводитель сулил красивый вид с башни и апельсиновый садик…
Наш отель, к которому мы накануне никак не могли найти дороги, показал себя с совершенно другой стороны: в какую бы мы сторону не сворачивали, гуляя по узеньким улочкам, всё время выходили к нему. Сначала показывалась новенькая беленая колокольня с оранжевой окантовкой, а потом сразу – хлоп – и отель Гойя, в котором некоторые комнаты не имеют окон.
Между прочим, из узеньких улочек иногда открываются заветные дверцы в сказочные садики. Дверцы чудесные: разноцветное стекло, оправленное во что-то узорчатое, резное, витое. В садиках маленькие фонтанчики, диковинные птицы, удивительные растения. Одним глазком взглянуть можно, попасть – никак. Причем, одну и ту же дверь ни за что не найдёшь во второй раз, сколько ни возвращайся по следам из хлебных крошек.
Ночная Севилья была душной и перегретой, и фонтан на невообразимо вычурной Площади Испании отключался ровно в десять вечера, а настроение было точно как обещано: уют, веселая расслабленность и желтые фонари.
***
Город Ронда представлялся мне крошечным: несколько домов и мост через пропасть. Но он оказался довольно приличным по размеру и неприлично людным: кажется, сюда возят автобусами туристов с побережья. Чтобы посмотреть на знаменитый мост, надо спуститься в глубокий каньон. Дорогу там не чинили, похоже, со времен мавританского владычества, а я, лохушка, пошла по ней в босоножках.
В результате мне пришлось все силы положить на то, чтобы не переломать ноги, и даже фотоаппарат отдать Лёшке.
Зато на этом спуске (а потом и подъеме) можно было отдохнуть от многочисленных собратьев-туристов. Попадалось довольно много местных жителей:
А в Рондовском ресторане мне подали в бокале чей-то огромный замороженный палец:
Потом мы решили поискать, нельзя ли подъехать к городу снизу, но не нашли дороги. Зато нашли другую дорогу – извилистую и гористую, как смесь карусели и американских горок. И поехали по ней в Гранаду.
***
Гранада встретила нас очень гостеприимно. То есть, в прямом смысле этого слова. Когда мы в нерешительности остановились на перекрестке, пытаясь сообразить, что делать, если навигатор показывает направо, а дорожный знак запрещает правый поворот, к нам подбежал уличный то ли продавец, то ли зазывала, и на бойком английском спросил, куда мы хотим проехать. Мы сказали, что в отель Анакапри, и он сказал, сейчас налево, а потом еще раз и еще.
И с отелем нам повезло (Да и сам Анакапри, надо сказать, прекрасное место :)).
Надо сказать, что в Гранаду все туристы приезжают ради Альхамбры – старинного города в городе, с садами, дворцами и крепостью. По дороге я решила еще немного про нее прочитать и наткнулась на предупреждение, что попасть в Альхамбру всегда очень много желающих, поэтому о билетах стоит позаботиться заранее. И тогда у меня началась паника-паника, потому что о билетах мы совершенно не позаботились. По мобильному интернету я стала пытаться купить билеты на их сайте, но это чудо испанского программирования всё время выдавало ошибку. И мы уже готовились вставать назавтра ни свет ни заря и бежать занимать очередь, как вдруг оказалось, что прямо в лобби отеля можно зарезервировать и входные билеты, и билеты во все дворцы Альхамбры. Ах, какой это был чудесный сюрприз!
Наутро, немного поблуждав по просыпающемуся городу (громада Альхамбры всё время нависала над головой, оставалось только понять, в какой переулок свернуть, чтобы к ней подобраться), мы вышли всё-таки на просторную мощеную улицу, поднимающуюся в гору широким винтом. Мощена улица была явно еще арабами, и пологий неуклонный подъем прерывался через неравные промежутки невысокими ступенями. Для всадников. И вот арба, запряженная осликом могла бы здесь тоже ездить...
Надо сказать, что такой подъем, пологий, но длинный и нудный – это самое большое испытание для нас с моей верной астмой. И мы с ней очень радовались, что преодолеваем этот подъем по холодку.
Перед входом в Альхамбру стояла уже длинная очередь, и мне доставило двойное удовольствие пройти мимо, забрать свои билеть, а потом, затесавшись в какую-то группу, скользнуть внутрь.
Про саму Альхамбру я не буду рассказывать без картинок. И вообще, я должна про нее еще почитать, она пронизана такой историей, концентрированной, загадочной... Одно то, что внутри Альхамбры когда-то был город. Назывался Медина, и сведения о нем сейчас только археологические...
А так – кругом фонтаны, и работает древняя система орошения, сады и огороды цветут и плодоносят. Прохладно. Несколько дворцов, христианско-мавританская крепость, арабская баня, в которой днём видны звёзды (угадаете, почему?). Заколдованное гранатовое зернышко, из которого произрастают все здешние мавританские чудеса, явно зарыто где-то здесь, в этих садах. Сразу встают перед глазами великие визири, мудрые звездочеты, грозные падишахи и свирепые дэвы из арабских сказок. Возможно, не обошлось и без прекрасной принцессы.
Посмотреть на что-нибудь изнутри – это еще полдела. Вторая половина – это посмотреть на то же самое снаружи. Только тогда можно сказать, что ты рассмотрел это самое „что-нибудь“ полностью. Вот и мы, проведя четыре с половиной часа в Альхамбре, пошли искать место, откуда можно увидеть всю Альхамбру. После некоторых блужданий по раскаленным улочкам-каньонам и улочкам-лестницам забрались на смотровую площадку собора, кажется, святого Мигеля. И – да, оттуда Альхамбра была как на ладони. А еще оказалось, что на этой невзрачной площади собираются знаменитые гранадские хиппи. Устраиваются в тени под редкими деревцами, играют на гитаре, раскладывают для продажи свои фенечки и картинки... Еще там можно купить (не у хиппи!) всякие смузи и безалкогольный мохито. Муж взял мохито, который даром, что безалкогольный, а оказался таким острым, что у меня прямо слёзы брызнули из глаз, когда я попробовала глоточек. Лёшка рассказал, что на последней стадии приготовления, барменша что-то всыпала в него из пакетика.
– Что же это было, интересно?
– Что, что... Мохитность, наверное!
В Гранаде мы устроили себе настоящую сиесту. То есть, вернулись после обеда в отель и залегли спать. Всё-таки подустали мы, да и жарко было. Но спать – это не очень-то хорошая идея. Впрочем, не спать – не лучше. Спить – встаешь с дурной колоколообразной башкой. Не спишь – злишься на себя за то, что мог бы и поспать.
В восемь вечера на гранадских улицах уже не жара, а перегоревшая духота. Прохлады ни следа. Мы отправились к городскому собору, но оказалось, что сфотографировать его невозможно. Соборная площадь слишком игрушечная. А всё равно хорошо. Как будто оказываешься в комнате, в которой одна из стен – фасад собора. И ты сидишь и смотришь в высокое окно. А окно смотрит в собор. Душновато в комнате, но скоро явно станет легче. И вместо потолка – небо.
А дальше мы оказались в лабиринте узких улочек с миллионом арабских лавочек, где продают благовония, вышитые тапочки с загнутыми носами, матерчатые лампы, газовые платья, шелковые покрывала, и где-то – я ручаюсь – гашиш, а, возможно, что даже и опий. И медные старые лампы наверняка тоже можно найти, если хорошенько поискать! Устроившись на низеньких скамеечках у входа, женщины с миндалевидными глазами наносят девочкам на руки сложносочиненные узоры, то и дело обмакивая тоненькие кисточки в плошки с разведенной хной. А рядом черные женщины заплетают другим девочкам сотню тоненьких афро-косичек. И говор гортанный, не испанский. Вообще, из всех виденных нами испанских городов этот оказался самым восточным. И неряшлив-то он не по-западному, а по-восточному. И загадочен как-то нездешне. Как будто мавры до сих пор тайно им правят. Европейское здесь – как микронный слой христианской позолоты. Потри – и останется на пальцах, как пыльца с крыльев бабочки. И полезут джинны, дэвы и тысяча и одна ночь. Говорю же, волшебное зернышко граната. Магия.
И – нет, это не похоже на иммигрантские районы Берлина или Бонна. Это что-то совершенно другое, не знаю, как объяснить.
...А мы опять шли по улицам-лестницам, немного плутая. Внезапно попадали в неожиданно тихие и уютные дворики, сплошь увитые плющом, протискивались между белых стен, а золотой час бежал за нами по пятам, и духота медленно растворялась в темнеющем небе.
Нашей целью была уже известная площадь перед собором святого, кажется, Мигеля. Снимать Альхамбру вечернюю, подсвеченную естественным золотым светом и Альхамбру ночную, подсвеченную искусственным.
Дошли и... выпали в осадок. На смотровой площадке оказались толпы народу! Обычно-то в таких местах встретишь вечером несколько романтических парочек, да с пяток экземпляров своего брата-фотографа. Эти смотрят оценивающе, ревниво, но улыбаются вежливо и делятся хорошими позициями для съемки. Такой террариум единомышленников. А тут! Семьи с детьми, перевозбужденные подростки, стар и млад. Все вопят, ржут, фотографируюся „на фоне“, пьют дрянное пиво вместо хорошего вина. К парапету не пробьешься. Но – пробились всё же. Поставили штатив. Рядом разместилось очень шумное семейство с малышом месяцев, наверное, десяти. Уселись на парапет и давай кормить карапуза детским питанием из банки под мультики из смартфона, да собственные прибаутки. Вернее, они пытались его накормить, а он яростно сопротивлялся. Вопил, отталкивал ложку и вытирал грязные лапки о мои штаны. В общем, мы сделали наши кадры и пошли себе прочь. Наслаждаться красотой в такой толпе я как-то совсем не умею.
Пошли обратно в тихие улочки, к лавочкам, светившимся теперь изнутри и сделавшимися от этого еще более манящими и даже уютными. На крошечной темной площади между домами двое маленьких мальчишек с неожиданно серьезными физиономиями играли в футбол. Дышать становилось всё легче.
Вот немного утренней айфонной Гранады:
Здесь, между прочим, кругом гранаты:
Мне хотелось бы вернуться сюда. Надо же попробовать разгадать загадку этого города.
***
Из Гранады ехали через заповедник Сьерра Невада, что в переводе означает что-то вроде Скалистые Горы. Говорить про них не буду, будут фотографии, они всё скажут лучше.
***
На ночевку остановились в прибрежном городе Аликанте. Боже мой, какое же это отвратительное место! Набитое копчеными пляжными туристами, бессмысленными и беспощадными. Музыка грохочет, вопят какие-то немыслимые диджеи... К тому же, вместо отеля у нас был барак. Комната с пятью (!) кроватями, какими-то немыслимыми пластиковыми светильниками и окнами, непрозрачными от слоя вековой грязи. Но самое интересное: комната не открывалась изнутри без ключа! Слушайте, а если пожар и ключ не найти? Пятый этаж. Что ж, гореть заживо?!
На завтрак был кофе и подгоревший круассан. Видимо, он не нашел ключа, этот круассан :)
***
Проезжая мимо Валенсиис нас слетела шляпа, поймали радио-программу на русском языке! Вот это даааа! Проникновенье наше по планете. Впору, действительно, потерять шляпу.
***
В Барселоне мы поселились в отеле, который в настоящей своей жизни является стеденческим общежитием. Но общещитием очень пафосным. С ключами-пластиковыми картами, с бассейном и всем таким прочим. И охраняется, почти как Форт Нокс. Называется Melone District. Потрясающе противоречивое место. Мы занимали – пафос в квадрате – студию. По всей видимости, когда-то эта студия была двухэтажной, но сейчас лесенка вела всего лишь на грязную антресоль. А в нижнем ярусе располагались три шатучие койки (именно койки, не кровати!), встроенная кухня с единственной чашкой и двумя стульями. Душ с туалетом помещались в такой круглой цилиндрообразной комнатке. Как в стакане. Очень узко, очень стильно и совсем не удобно. Особенно, если учесть, что горячая вода капризничала. Да и кондиционер работал как будто бы из последних сил. Но при этом кругом был прекрасный бесплатный вайфай, через каждый метр розетки для зарядки ноутбуков, всё стильно и современно:
Но нам всё это было не очень важно. Важно было, что Мелон Дистрикт находился на Авениде Диагональ, и до центра города можно было просто дойти пешком.
Ромка побежал встречаться с друзьями, а мы... мы тупо отправились на Барселонетту – купаться. Удивительно хорошо оказалось вернуться в город, с которым попрощался навсегда. Так приятно идти и узнавать: Колумб, набережная, морской музей... о, а вот этих мостиков здесь раньше не было! Барселонетта – славное место, а вода в море теплейшая и очень чистая. Даже странно: город же, порт... В шесть часов мы пришли на пляж, в восемь ушли. И тут начались разочарования. Наш любимый ресторанчик разросся и испортился. А на Рамблу вообще лучше бы не ходили. Где цветочные лавочки, где милые дурацкие сувениры? – Вся улица сплошь заставлена столиками и вся (туристическая) Барселона сидит там и жрёт в три горла.
В Барселоне мы практически не фотографировали, но я сохранила некоторые картинки прямо в голове. Например, вот крошечная девочка на пляже. Из одежды на ней только памперс. На затылке капельные, с её же мизинчик косички, перетянутые желтыми резиночками, а на глаза спадают длинные локоны мышиного цвета. Девочку ведет за руку ее смуглая мама. В том, что это именно девочкина мама, не остается ни малейших сомнений, потому что на ее глаза спадают точно такие же пружинные локоны, только черные. Такие черные, что даже немножко синие.
...На пляже девушка закапывает своего бойфренда в песок. Уже полностью закопала, одна голова торчит. Полюбовалась на результат и, в заключении начинает строить ему пухлые русалочьи груди. Мальчик против сисек, он бессильно рыпается, не в силах освободиться из песочного плена. Девочка смеется, целует его, а он наконец освобождается, смеясь, вскакивает, и они вдвоем забегают в невысокий прибой.
...На Рамбле плотная веселая группа афро-мальчишек, все как на подбор баскетбольного роста, облепила кокетливую маленькую блондинку. А та им что-то объясняет, очень кокетливо. И глазками так стреляет.
...Кажется, последний из выживших киосков со сладостями на Рамбле. Жареный арахис и всё такое. И хохочущая молодая продавщица. Черный бархатный берет, зубы и белки граз сверкают в темноте голубоватой белизной.
...В этом сезоне в Испании и Португалии в моде светящиеся игрушки. Особенно такие вертолетики-аэростатики. Кислотных цветов: зеленый, желтый, оранжевый, голубой, фиолетовый, фуксия. Продавцы их как-то раскручивают, видимо, при помощи резинки, и подбрасывают вверх. Вертолётик, стремительно вращаясь, набирает высоту, на мгновение зависает в высшей точке и начинает падение, как переливающийся самыми безумными цветами метеорит. И тогда воздушные потоки раскручивают в обратную сторону маленькие лопасти, падение замедляется, и вертолетик приближается к земле плавно, как какой-нибудь огромный светящийся жук, заходящий на посадку. Мне всё время кажется, что этот жук – как на стоящий – обязательно приземлится мне на голову и запутается в волосах. Поэтому я хожу по ночному городу, задрав голову. Но продавцы обычно сами ловят своих жуков-вертолетики-аэростатики. Ловят и предлагают мне купить, потому что я так глазела. Я только головой качаю. В ветвях старых платанов, что растут вдоль Рамблы, всё же застряло несколько этих вертолётиков-аэростатиков. Застряли и висят там, как низкие звёзды невиданных расцветок.
***
Это был последний день нашего отпуска, и между нами и домом лежала еще примерно тысяча километров, но мы решили остановиться в знакомом месте – Санта Сусанне. Искупаться, пообедать и ехать дальше. Действительно, получилось всё замечательно. Наше старое место было по-прежнему пустынным и машину можно было припакровать прямо у кромки пляжа. Но только-только мы начали получать удовольствие от теплого моря и золотого песочка, как какой-то идиот задом своей машины на наших глазах въезхал в перед нашей! Какова ирония: проехать половину Испании и треть Португалии, пробраться по узчайшим улочкам, запарковаться в теснейших паркингах, увернуться от всех быков и матадоров на дорогах - всё без единой, заметьте, царапинки - чтобы в последний день, на полупустом пляже, где хоть обпаркуйся, передом, задом или боком – чем-то привлечь идиота на свою голову...
В общем, Лёшка так орал, что на звуки подрулили патрульные полицейские. И я его вполне понимаю: тот м... чудак, который в нас въехал, вместо того, чтобы извиниться, сходу перешел в наступление: мол, ну чо ты выступаешь, тут ничего нет. И на свою машину показывает, мол, вон у меня какая расцарапанная тачка, и то ничего. Положа руку на сердце , снаружи на нашей машине действительно мало что заметно, но во-первых, неизвестно, всё ли в порядке внутри, а во-вторых... во вторых, дело в принципе. Между прочим, полицейские тоже как-то слегка зашевелились только после того, как Лёшка позвонил в нашу страховую компанию. Я просто диву даюсь, насколько в Испании никто не хочет работать! И они еще хотят, чтобы у них не было безработицы и экономического кризиса... Ну да ладно, не о том речь. В результате обменялись данными, посмотрим, что из этого получится. В конце концов, это тоже опыт.
Кстати! Пока я тут это писала, выснилось, что тот чувак на букву "м" вообще не был застрахован! Слушайте, ну этого я вообще не понимаю. Если ты не застрахован, так будь тише воды, ниже травы. Ну, или езди хотя бы аккуратно, а не цепляй всё, что попало. Блин. Вот же загадочная испанская душа.
Кстати, возможно, вы спросите, на каком языке там с нами говорили. На каком наезжали, и всё такое. – На испанском, отвечу я. А вы тогда, скорее всего, спросите, как же мы всё это поняли. – И я опять отвечу: а мы под конец отпуска уже начали понимать испанский. По крайней мере, извинения от „тут ничего нет“ отличаем с ходу.
Ну ладно. Ничего особо страшного не случилось, но последний день отпуска был подпорчен. Заесть неприятность пошли в знакомый по прошлому приезду китайский ресторан „all you can eat“. За четыре года ресторан разросся и поглотил практически весь верхний этаж супермаркета. Выбор стал еще лучше, а посетителей – больше. И вообще, вот где работа кипит! Никто не сидит без дела, я специально наблюдала. Мда, похоже нам всем скоро придётся учить мандарин.
Ну и вот. А потом мы очень долго ехали, и по дороге нам попадалась всё какая-то ерунда. То авария, то еще одна, то начинающийся лесной пожар.
Тем не менее, доехали хорошо.Ну вот. А теперь иду разбирать фотографии, а то безобразие, действительно.
В отеле нас ждал ночной портье, не говорящий по-английски. Ни слова! Что-то долго объясняял по поводу копии паспорта и сломавшегося принтера. Лёшка начал ему раздраженно говорить по-русски (ну а что, если чувак ничего не понимает, не все ли равно, на каком языке с ним говорить). Мол, меньше слов больше дела, плевать на твой принтер, давай ключ и мы пошли спать, а остальное до завтра подождёт. Но оказалось, что слова приносили ровно противоположный эффект, потому что чем больше Лёшка говорил, тем больше портье ему отвечал, и это был какой-то сюр, дурной сон: стоят два человека и стараются друг друга переговорить на разных языках. Но в результате мы все же выдрали из портье ключ и пошли в комнату.
Зашли и.. оказалось, что комната наша – без окна! У меня случился легкий приступ паники, но вместо того, чтобы сделать вдох-выдох и постараться обработать ситуацию с наименьшими потерями – ну я же не клаустрофобик какой, мне неприятно без окон, но я могу взять себя в руки – мы с Лёшкой подхватились и побежали к портье менять комнату. „Говорить буду я, - сказала я мужу. А ты молчи.“ И вот мы стоим у стойки портье, и я как давай дышать, и руками дрожать, и голосом, да слёз подпустила, и говорю, как будто еле сдерживаю крик: „Сеньор, но виндоу (и руками показываю такой кадратик), паника, паника, ПАНИКА“, - и голос такой сделала, что вот сейчас зарыдаю.
Лёшка немного опешил, робко так кладёт мне руку на плечо: „Ну ты что, - говорит тихонько, - Не надо...“ Я руку его скинула и шиплю так, углом рта: „Отстань, не мешай
Наутро портье сменился, новый выглядел помесью тореро и быка, имел большие чОрные выпуклые глаза, носил кудрявые бакенбарды, шелковую рубаху и златую цепь на могучей шее. Говорил мало, но зато по-английски, о счастье! И сказал нам, что переезжать нам не надо и доплачивать не надо.
Я даже стала думать, что вечернее происшествие нам просто приснилось.
Но зато улица, на которой стоял наш отель, была настолько центральной, что нос к носу к ней располагалась маленькая церквушка. И еще настолько аутентичной, что поутру на мостовой обнаружилась дохлая крыса (и пролежала там до вечера, я проверяла!). Фотография крысы у меня есть, но я пока не стану ее выкладывать, только по дополнительным заявкам :)
Но какое значение имеет вся эта чепуха, когда кругом утренняя свежая прохлада, а в маленьком кафе под апельсиновям деревом вкусный завтрак... В кафешке по стенам развешаны головы быков. Кажется, все мужчины в Севильи тореро. А женщины – Кармен. Судя по продающимся в каждом магазинчике нарядам. Даже фартуки там карменские. А вот цирюльниками что-то никто не хочет быть.
И опять идём по прекрасной полусонной улице... ах в этих местах надо рано вставать, чтобы успеть застать побольше этой радостной свежести и попозже ложиться, чтобы не пропустить ночное веселье, как оно разгорается, а потом постепенно утихает, сменяясь покоем. А спать надо днём, пережидая душную угарную жару...
А вот и площадь перед собором, возницы уже выстоились здесь в ряд со своими черными лаковыми каретами, ловят взгляды туристов, призывно машут рукой: сеньоры, садитесь, прокачу с ветерком. Между карет важно гарцуют двое конных полицейских на своих огромных серых толстоногих жеребцах в яблоках, каждый (жеребец, а не полицейский) в полтора раза больше запряженных в кареты лошадок.
Собор еще зарыт для туристов, можно только посмотреть от бокового входа, как идёт служба. Таинственно звучит латынь. Пожилой священник выходит из собора и кидает денежку канючливому попрошайке у входа. „Ну, он священник, он должен“, - рассудительно замечает Рома.
А мы идём в Алькасар, это такой восточный дворец, принадлежащий испанской королевской семье, я потом напишу подробно, не сейчас неважно. В его залах, резных ажурных, с куполообразными потолками много воздуха и восторга, и я кружусь на месте и уже не знаю, через которую из дверей я вошла. И мне это очень нравится, хоть бы здесь заблудиться, я бы провела тут часы или дни, между этих замысловатых идеально симметричных орнаментов, филигранной резьбы, загадочной вязи, между изящных белых колонн и полукруглых окошек, золотых потолков и вычурных балкончиков. И еще там прекрасные сады, с фонтанами и беседками, где явно любят танцевать гурии из мусульманского рая, они и сейчас где-то поблизости, просто спрятались, потому что бродящие туда-сюда туристы их пугают. Но за аккуратно подстриженными кустами я краем глаза улавливаю промельк их ярких шелковых одежд.
Когда мы вышли из Алькасара, в собор стояла огромная очередь. В собор хотелось, в очередь – нет. Мне больше всего нравится в этих средневековых громадинах то, что когда их обходишь, они меняются. Как будто вырастают новые башни, а старые скрываются из вида, если находишь новое, то теряешь старое. И всё как будто действительно выросло само, тудно заподозрить человеческий замысел или план. Но внутри у всех похоже. Вот, хотя бы и наш Кёльнский Собор... Меня много больше интригуют все эти мавританские замки и крепости, это арабское наследие, разбросанное по всей Испании и Португалии. Их имена наинаются на Аль (Альхаферия, Алькасар, Альхамбра), и они не дают мне покоя. В них волнующая восточная магия и роскошь. Они все – осколки бывшего целого, мне воображается, что они растут из одного корня, из какого-нибудь магического гранатового зернышка, они органично прорастают в католическую почву, но остаются экзотическими цветами на ней...
В общем, мы не стали стоять в очереди, а пошли гулять по городу. Пришли к знаменитой Арене. На экскурсии узнали, что во время корриды с быком бьется не один тореро, а еще (как минимум) пикадоры (они охлаждают пыл „свеженького“ быка, атакуя его на лошадях) и бандерильеро (втыкают быку в загривок бандерильи, чтоб раздразнить). А когда все по очереди вдоволь помучают бедное животное, то тореро убивает его. И что тореро (они же матадоры) в Андалусии считаются национальными героями. И что цвет плаща совершенно не обязательно должен быть красным: быка раздражает любая тряпка, если ею машут у него перед носом, он и цветов-то не различает. И что наряд матадора остался неизменным с семнадцатого века. Что в истории севильской корриды было несколько быков, которые так храбро сражались, что им сохранили жизнь. И одна корова, которая рожала исключительно быков-победителей. Развешанными по стенам головами этих героев может полюбоваться каждый посетитель музея. А еще в истории Севильи был период, когда один из монархов пытался ввести запрет на корриду, заменить ее какими-то игрищами. Но ничего не вышло. Слишком привыкли здешние ребята играть с едой.
Но не спрашивайте меня о том, что я думаю о корриде. Не спрашивайте, а то я неполиткорректно скажу, что коррида – это дикость и зверство. Одно дело убить и сожрать зверя, а другое – сначала его хорошенько помучить.
Еще я сделала маленькое открытие, что веер и в наше время весьма полезная штука, и севильские тетеньки обмахиваются ими не для фасону, а потому что помогает же. К тому же, с веером очень приятно играть: а когда его быстро складываешь или раскладываешь, он издает такой вкусный звук. Трррррррть. Как будто крупные сухие горошины рассыпаются по деревянному полу.
Другое моё открытие состояло в том, что если пить воду постоянно – ну вот держать бутылку в руке и всё время к ней прикладываться – то бабаханье в моей голове, которое обыкновенно начинается, если окружающая температура превышает 30 градусов, ослабевает. А то и вовсе пропадает. Одна проблема: воду надо как-то носить. Поэтому у нас вечное туда-сюда с этими бутылками.
– Лёш, эта пустая.
– Какая стая?
– Пу-стая!
…Когда вернулись к собору, очереди не было, но и дверь была заперта. Хотя было всего половина четвертого, а табличка обещала часы работы до половины пятого. Эй, всё-таки жаль, что мы не попали внутрь. Путеводитель сулил красивый вид с башни и апельсиновый садик…
Наш отель, к которому мы накануне никак не могли найти дороги, показал себя с совершенно другой стороны: в какую бы мы сторону не сворачивали, гуляя по узеньким улочкам, всё время выходили к нему. Сначала показывалась новенькая беленая колокольня с оранжевой окантовкой, а потом сразу – хлоп – и отель Гойя, в котором некоторые комнаты не имеют окон.
Между прочим, из узеньких улочек иногда открываются заветные дверцы в сказочные садики. Дверцы чудесные: разноцветное стекло, оправленное во что-то узорчатое, резное, витое. В садиках маленькие фонтанчики, диковинные птицы, удивительные растения. Одним глазком взглянуть можно, попасть – никак. Причем, одну и ту же дверь ни за что не найдёшь во второй раз, сколько ни возвращайся по следам из хлебных крошек.
Ночная Севилья была душной и перегретой, и фонтан на невообразимо вычурной Площади Испании отключался ровно в десять вечера, а настроение было точно как обещано: уют, веселая расслабленность и желтые фонари.
***
Город Ронда представлялся мне крошечным: несколько домов и мост через пропасть. Но он оказался довольно приличным по размеру и неприлично людным: кажется, сюда возят автобусами туристов с побережья. Чтобы посмотреть на знаменитый мост, надо спуститься в глубокий каньон. Дорогу там не чинили, похоже, со времен мавританского владычества, а я, лохушка, пошла по ней в босоножках.
В результате мне пришлось все силы положить на то, чтобы не переломать ноги, и даже фотоаппарат отдать Лёшке.
Зато на этом спуске (а потом и подъеме) можно было отдохнуть от многочисленных собратьев-туристов. Попадалось довольно много местных жителей:
А в Рондовском ресторане мне подали в бокале чей-то огромный замороженный палец:
Потом мы решили поискать, нельзя ли подъехать к городу снизу, но не нашли дороги. Зато нашли другую дорогу – извилистую и гористую, как смесь карусели и американских горок. И поехали по ней в Гранаду.
***
Гранада встретила нас очень гостеприимно. То есть, в прямом смысле этого слова. Когда мы в нерешительности остановились на перекрестке, пытаясь сообразить, что делать, если навигатор показывает направо, а дорожный знак запрещает правый поворот, к нам подбежал уличный то ли продавец, то ли зазывала, и на бойком английском спросил, куда мы хотим проехать. Мы сказали, что в отель Анакапри, и он сказал, сейчас налево, а потом еще раз и еще.
И с отелем нам повезло (Да и сам Анакапри, надо сказать, прекрасное место :)).
Надо сказать, что в Гранаду все туристы приезжают ради Альхамбры – старинного города в городе, с садами, дворцами и крепостью. По дороге я решила еще немного про нее прочитать и наткнулась на предупреждение, что попасть в Альхамбру всегда очень много желающих, поэтому о билетах стоит позаботиться заранее. И тогда у меня началась паника-паника, потому что о билетах мы совершенно не позаботились. По мобильному интернету я стала пытаться купить билеты на их сайте, но это чудо испанского программирования всё время выдавало ошибку. И мы уже готовились вставать назавтра ни свет ни заря и бежать занимать очередь, как вдруг оказалось, что прямо в лобби отеля можно зарезервировать и входные билеты, и билеты во все дворцы Альхамбры. Ах, какой это был чудесный сюрприз!
Наутро, немного поблуждав по просыпающемуся городу (громада Альхамбры всё время нависала над головой, оставалось только понять, в какой переулок свернуть, чтобы к ней подобраться), мы вышли всё-таки на просторную мощеную улицу, поднимающуюся в гору широким винтом. Мощена улица была явно еще арабами, и пологий неуклонный подъем прерывался через неравные промежутки невысокими ступенями. Для всадников. И вот арба, запряженная осликом могла бы здесь тоже ездить...
Надо сказать, что такой подъем, пологий, но длинный и нудный – это самое большое испытание для нас с моей верной астмой. И мы с ней очень радовались, что преодолеваем этот подъем по холодку.
Перед входом в Альхамбру стояла уже длинная очередь, и мне доставило двойное удовольствие пройти мимо, забрать свои билеть, а потом, затесавшись в какую-то группу, скользнуть внутрь.
Про саму Альхамбру я не буду рассказывать без картинок. И вообще, я должна про нее еще почитать, она пронизана такой историей, концентрированной, загадочной... Одно то, что внутри Альхамбры когда-то был город. Назывался Медина, и сведения о нем сейчас только археологические...
А так – кругом фонтаны, и работает древняя система орошения, сады и огороды цветут и плодоносят. Прохладно. Несколько дворцов, христианско-мавританская крепость, арабская баня, в которой днём видны звёзды (угадаете, почему?). Заколдованное гранатовое зернышко, из которого произрастают все здешние мавританские чудеса, явно зарыто где-то здесь, в этих садах. Сразу встают перед глазами великие визири, мудрые звездочеты, грозные падишахи и свирепые дэвы из арабских сказок. Возможно, не обошлось и без прекрасной принцессы.
Посмотреть на что-нибудь изнутри – это еще полдела. Вторая половина – это посмотреть на то же самое снаружи. Только тогда можно сказать, что ты рассмотрел это самое „что-нибудь“ полностью. Вот и мы, проведя четыре с половиной часа в Альхамбре, пошли искать место, откуда можно увидеть всю Альхамбру. После некоторых блужданий по раскаленным улочкам-каньонам и улочкам-лестницам забрались на смотровую площадку собора, кажется, святого Мигеля. И – да, оттуда Альхамбра была как на ладони. А еще оказалось, что на этой невзрачной площади собираются знаменитые гранадские хиппи. Устраиваются в тени под редкими деревцами, играют на гитаре, раскладывают для продажи свои фенечки и картинки... Еще там можно купить (не у хиппи!) всякие смузи и безалкогольный мохито. Муж взял мохито, который даром, что безалкогольный, а оказался таким острым, что у меня прямо слёзы брызнули из глаз, когда я попробовала глоточек. Лёшка рассказал, что на последней стадии приготовления, барменша что-то всыпала в него из пакетика.
– Что же это было, интересно?
– Что, что... Мохитность, наверное!
В Гранаде мы устроили себе настоящую сиесту. То есть, вернулись после обеда в отель и залегли спать. Всё-таки подустали мы, да и жарко было. Но спать – это не очень-то хорошая идея. Впрочем, не спать – не лучше. Спить – встаешь с дурной колоколообразной башкой. Не спишь – злишься на себя за то, что мог бы и поспать.
В восемь вечера на гранадских улицах уже не жара, а перегоревшая духота. Прохлады ни следа. Мы отправились к городскому собору, но оказалось, что сфотографировать его невозможно. Соборная площадь слишком игрушечная. А всё равно хорошо. Как будто оказываешься в комнате, в которой одна из стен – фасад собора. И ты сидишь и смотришь в высокое окно. А окно смотрит в собор. Душновато в комнате, но скоро явно станет легче. И вместо потолка – небо.
А дальше мы оказались в лабиринте узких улочек с миллионом арабских лавочек, где продают благовония, вышитые тапочки с загнутыми носами, матерчатые лампы, газовые платья, шелковые покрывала, и где-то – я ручаюсь – гашиш, а, возможно, что даже и опий. И медные старые лампы наверняка тоже можно найти, если хорошенько поискать! Устроившись на низеньких скамеечках у входа, женщины с миндалевидными глазами наносят девочкам на руки сложносочиненные узоры, то и дело обмакивая тоненькие кисточки в плошки с разведенной хной. А рядом черные женщины заплетают другим девочкам сотню тоненьких афро-косичек. И говор гортанный, не испанский. Вообще, из всех виденных нами испанских городов этот оказался самым восточным. И неряшлив-то он не по-западному, а по-восточному. И загадочен как-то нездешне. Как будто мавры до сих пор тайно им правят. Европейское здесь – как микронный слой христианской позолоты. Потри – и останется на пальцах, как пыльца с крыльев бабочки. И полезут джинны, дэвы и тысяча и одна ночь. Говорю же, волшебное зернышко граната. Магия.
И – нет, это не похоже на иммигрантские районы Берлина или Бонна. Это что-то совершенно другое, не знаю, как объяснить.
...А мы опять шли по улицам-лестницам, немного плутая. Внезапно попадали в неожиданно тихие и уютные дворики, сплошь увитые плющом, протискивались между белых стен, а золотой час бежал за нами по пятам, и духота медленно растворялась в темнеющем небе.
Нашей целью была уже известная площадь перед собором святого, кажется, Мигеля. Снимать Альхамбру вечернюю, подсвеченную естественным золотым светом и Альхамбру ночную, подсвеченную искусственным.
Дошли и... выпали в осадок. На смотровой площадке оказались толпы народу! Обычно-то в таких местах встретишь вечером несколько романтических парочек, да с пяток экземпляров своего брата-фотографа. Эти смотрят оценивающе, ревниво, но улыбаются вежливо и делятся хорошими позициями для съемки. Такой террариум единомышленников. А тут! Семьи с детьми, перевозбужденные подростки, стар и млад. Все вопят, ржут, фотографируюся „на фоне“, пьют дрянное пиво вместо хорошего вина. К парапету не пробьешься. Но – пробились всё же. Поставили штатив. Рядом разместилось очень шумное семейство с малышом месяцев, наверное, десяти. Уселись на парапет и давай кормить карапуза детским питанием из банки под мультики из смартфона, да собственные прибаутки. Вернее, они пытались его накормить, а он яростно сопротивлялся. Вопил, отталкивал ложку и вытирал грязные лапки о мои штаны. В общем, мы сделали наши кадры и пошли себе прочь. Наслаждаться красотой в такой толпе я как-то совсем не умею.
Пошли обратно в тихие улочки, к лавочкам, светившимся теперь изнутри и сделавшимися от этого еще более манящими и даже уютными. На крошечной темной площади между домами двое маленьких мальчишек с неожиданно серьезными физиономиями играли в футбол. Дышать становилось всё легче.
Вот немного утренней айфонной Гранады:
Здесь, между прочим, кругом гранаты:
Мне хотелось бы вернуться сюда. Надо же попробовать разгадать загадку этого города.
***
Из Гранады ехали через заповедник Сьерра Невада, что в переводе означает что-то вроде Скалистые Горы. Говорить про них не буду, будут фотографии, они всё скажут лучше.
***
На ночевку остановились в прибрежном городе Аликанте. Боже мой, какое же это отвратительное место! Набитое копчеными пляжными туристами, бессмысленными и беспощадными. Музыка грохочет, вопят какие-то немыслимые диджеи... К тому же, вместо отеля у нас был барак. Комната с пятью (!) кроватями, какими-то немыслимыми пластиковыми светильниками и окнами, непрозрачными от слоя вековой грязи. Но самое интересное: комната не открывалась изнутри без ключа! Слушайте, а если пожар и ключ не найти? Пятый этаж. Что ж, гореть заживо?!
На завтрак был кофе и подгоревший круассан. Видимо, он не нашел ключа, этот круассан :)
***
Проезжая мимо Валенсии
***
В Барселоне мы поселились в отеле, который в настоящей своей жизни является стеденческим общежитием. Но общещитием очень пафосным. С ключами-пластиковыми картами, с бассейном и всем таким прочим. И охраняется, почти как Форт Нокс. Называется Melone District. Потрясающе противоречивое место. Мы занимали – пафос в квадрате – студию. По всей видимости, когда-то эта студия была двухэтажной, но сейчас лесенка вела всего лишь на грязную антресоль. А в нижнем ярусе располагались три шатучие койки (именно койки, не кровати!), встроенная кухня с единственной чашкой и двумя стульями. Душ с туалетом помещались в такой круглой цилиндрообразной комнатке. Как в стакане. Очень узко, очень стильно и совсем не удобно. Особенно, если учесть, что горячая вода капризничала. Да и кондиционер работал как будто бы из последних сил. Но при этом кругом был прекрасный бесплатный вайфай, через каждый метр розетки для зарядки ноутбуков, всё стильно и современно:
Но нам всё это было не очень важно. Важно было, что Мелон Дистрикт находился на Авениде Диагональ, и до центра города можно было просто дойти пешком.
Ромка побежал встречаться с друзьями, а мы... мы тупо отправились на Барселонетту – купаться. Удивительно хорошо оказалось вернуться в город, с которым попрощался навсегда. Так приятно идти и узнавать: Колумб, набережная, морской музей... о, а вот этих мостиков здесь раньше не было! Барселонетта – славное место, а вода в море теплейшая и очень чистая. Даже странно: город же, порт... В шесть часов мы пришли на пляж, в восемь ушли. И тут начались разочарования. Наш любимый ресторанчик разросся и испортился. А на Рамблу вообще лучше бы не ходили. Где цветочные лавочки, где милые дурацкие сувениры? – Вся улица сплошь заставлена столиками и вся (туристическая) Барселона сидит там и жрёт в три горла.
В Барселоне мы практически не фотографировали, но я сохранила некоторые картинки прямо в голове. Например, вот крошечная девочка на пляже. Из одежды на ней только памперс. На затылке капельные, с её же мизинчик косички, перетянутые желтыми резиночками, а на глаза спадают длинные локоны мышиного цвета. Девочку ведет за руку ее смуглая мама. В том, что это именно девочкина мама, не остается ни малейших сомнений, потому что на ее глаза спадают точно такие же пружинные локоны, только черные. Такие черные, что даже немножко синие.
...На пляже девушка закапывает своего бойфренда в песок. Уже полностью закопала, одна голова торчит. Полюбовалась на результат и, в заключении начинает строить ему пухлые русалочьи груди. Мальчик против сисек, он бессильно рыпается, не в силах освободиться из песочного плена. Девочка смеется, целует его, а он наконец освобождается, смеясь, вскакивает, и они вдвоем забегают в невысокий прибой.
...На Рамбле плотная веселая группа афро-мальчишек, все как на подбор баскетбольного роста, облепила кокетливую маленькую блондинку. А та им что-то объясняет, очень кокетливо. И глазками так стреляет.
...Кажется, последний из выживших киосков со сладостями на Рамбле. Жареный арахис и всё такое. И хохочущая молодая продавщица. Черный бархатный берет, зубы и белки граз сверкают в темноте голубоватой белизной.
...В этом сезоне в Испании и Португалии в моде светящиеся игрушки. Особенно такие вертолетики-аэростатики. Кислотных цветов: зеленый, желтый, оранжевый, голубой, фиолетовый, фуксия. Продавцы их как-то раскручивают, видимо, при помощи резинки, и подбрасывают вверх. Вертолётик, стремительно вращаясь, набирает высоту, на мгновение зависает в высшей точке и начинает падение, как переливающийся самыми безумными цветами метеорит. И тогда воздушные потоки раскручивают в обратную сторону маленькие лопасти, падение замедляется, и вертолетик приближается к земле плавно, как какой-нибудь огромный светящийся жук, заходящий на посадку. Мне всё время кажется, что этот жук – как на стоящий – обязательно приземлится мне на голову и запутается в волосах. Поэтому я хожу по ночному городу, задрав голову. Но продавцы обычно сами ловят своих жуков-вертолетики-аэростатики. Ловят и предлагают мне купить, потому что я так глазела. Я только головой качаю. В ветвях старых платанов, что растут вдоль Рамблы, всё же застряло несколько этих вертолётиков-аэростатиков. Застряли и висят там, как низкие звёзды невиданных расцветок.
***
Это был последний день нашего отпуска, и между нами и домом лежала еще примерно тысяча километров, но мы решили остановиться в знакомом месте – Санта Сусанне. Искупаться, пообедать и ехать дальше. Действительно, получилось всё замечательно. Наше старое место было по-прежнему пустынным и машину можно было припакровать прямо у кромки пляжа. Но только-только мы начали получать удовольствие от теплого моря и золотого песочка, как какой-то идиот задом своей машины на наших глазах въезхал в перед нашей! Какова ирония: проехать половину Испании и треть Португалии, пробраться по узчайшим улочкам, запарковаться в теснейших паркингах, увернуться от всех быков и матадоров на дорогах - всё без единой, заметьте, царапинки - чтобы в последний день, на полупустом пляже, где хоть обпаркуйся, передом, задом или боком – чем-то привлечь идиота на свою голову...
В общем, Лёшка так орал, что на звуки подрулили патрульные полицейские. И я его вполне понимаю: тот м... чудак, который в нас въехал, вместо того, чтобы извиниться, сходу перешел в наступление: мол, ну чо ты выступаешь, тут ничего нет. И на свою машину показывает, мол, вон у меня какая расцарапанная тачка, и то ничего. Положа руку на сердце , снаружи на нашей машине действительно мало что заметно, но во-первых, неизвестно, всё ли в порядке внутри, а во-вторых... во вторых, дело в принципе. Между прочим, полицейские тоже как-то слегка зашевелились только после того, как Лёшка позвонил в нашу страховую компанию. Я просто диву даюсь, насколько в Испании никто не хочет работать! И они еще хотят, чтобы у них не было безработицы и экономического кризиса... Ну да ладно, не о том речь. В результате обменялись данными, посмотрим, что из этого получится. В конце концов, это тоже опыт.
Кстати! Пока я тут это писала, выснилось, что тот чувак на букву "м" вообще не был застрахован! Слушайте, ну этого я вообще не понимаю. Если ты не застрахован, так будь тише воды, ниже травы. Ну, или езди хотя бы аккуратно, а не цепляй всё, что попало. Блин. Вот же загадочная испанская душа.
Кстати, возможно, вы спросите, на каком языке там с нами говорили. На каком наезжали, и всё такое. – На испанском, отвечу я. А вы тогда, скорее всего, спросите, как же мы всё это поняли. – И я опять отвечу: а мы под конец отпуска уже начали понимать испанский. По крайней мере, извинения от „тут ничего нет“ отличаем с ходу.
Ну ладно. Ничего особо страшного не случилось, но последний день отпуска был подпорчен. Заесть неприятность пошли в знакомый по прошлому приезду китайский ресторан „all you can eat“. За четыре года ресторан разросся и поглотил практически весь верхний этаж супермаркета. Выбор стал еще лучше, а посетителей – больше. И вообще, вот где работа кипит! Никто не сидит без дела, я специально наблюдала. Мда, похоже нам всем скоро придётся учить мандарин.
Ну и вот. А потом мы очень долго ехали, и по дороге нам попадалась всё какая-то ерунда. То авария, то еще одна, то начинающийся лесной пожар.
Тем не менее, доехали хорошо.Ну вот. А теперь иду разбирать фотографии, а то безобразие, действительно.